Розеттский камень

.., или История одного лингвистического детектива

В конце восьмидесятых в СССР стала появляться, робко и точечно, новая иноязычная пресса.

В обычном районном киоске я и раньше иногда покупал французскую “Humanité” (там были комиксы про Пифа), польские “Trybuna ludu” и “Kobieta i życie”, британскую “Morning Star” — все, разумеется, коммунистические. Киоск с прессой союзных республик на площади Свердлова мне тоже был хорошо известен: там, проходя мимо, я покупал литовские “Шлуоту” и “Тиесу”, белорусскую “Звязду”, украинскую “Радянську жiнку”, а то и что-то на языках, которых не знал, типа “Цини” или “Padomju jaunatne” на латышском: “ничего не понял, но очень интересно”!

В ста метрах оттуда, в переходе к “Проспекту Маркса”, открылся подземный киоск с прессой экзотических стран. Около этого киоска толпились китаисты, покупавшие “Жэньминь жибао”, испанисты, умолявшие о чём-то “только не кубинском, не Granma!” и прочий интересующийся другими мирами и новыми горизонтами люд.

Я протиснулся к киоску. Глаза разбегались. Посреди иероглифов, арабской вязи и какой-то неведомой клинописи взгляд остановился на газете еврейским квадратным письмом. Ух ты, что это за газета? На каком именно языке? Неужели иврит?? Идиш? Ладино? На каком??

— Откуда я знаю, — буркнула бабка-продавщица, явно ненавидевшая свой экзотический товар, — на этом, на ихнем. Не знаю я!

“Лучше бы пирожками на рынке торговала, — думала, наверное, бабка, — или дефицитом. А то сидишь тут в подземелье, как дура, торгуешь дрянью какой-то вражеской, и даже домой такой товарец не тиснуть”.

— На идише это, молодой человек, — тихо сказал какой-то рядом стоящий дедушка. — Берите, пока есть. Из самого Израиля!

— Из Израиля?? Вы серьёзно? — после 20 лет антиизраильской пропаганды (аж с Шестидневной войны) поверить в продающуюся в СССР израильскую (!) газету было невозможно.

— Да, — мечтательно вздохнул дедушка. — Орган Компартии Израиля. Ничего, конечно, такого, но всё же лучше, чем ничего.

— Эй, пионер! — прикрикнули на меня китаисты из очереди. — Шевели копытами! Ты не один тут.

Почему же “пионер”? Мне уже 17. В кино на любые фильмы могу ходить и вообще, даже паспорт есть.

Я отошёл в сторонку, полистал купленную газету и понюхал её. Израилем и не пахло. Вся газета была написана исключительно квадратным письмом, “почитать” не представлялось возможным. Ну, ладно, разберёмся.

Я сел в метро и важно развернул газету на идише, точно как в том анекдоте. Времена были перестроечные, и “Общество “Память” никто не отменял — до своей “Домодедовской” с целым носом я мог элементарно не доехать. Ладно, плевать, “читаем” дальше.

Строки были выровнены вправо. Наверху курсивом шёл какой-то загловок с восклицательным знаком слева — значит, действительно направление чтения справа налево. Отлично! Идём дальше.

Латиницей было продублировано только одно — название газеты: “Der Veg” (“Путь”), внизу мелким шрифтом, где тираж и пр. И это было первой ничтожной зацепкой.

Я внимательно всмотрелся в заголовок. Легко было заметить, что знак ע встречается дважды, в середине обоих слов, а это значит, что это и есть гласная e. Первая буква есть! Негусто, но для начала неплохо. И к букве ע (потом я узнáю, что это “аин”) я и по сей день сохранил особое, благодарное чувство. Самая моя любимая буква ♡.

Ход рассуждения был простым. Раз направление справа налево, тогда артикль “der” справа, а “veg” слева. Ежу понятно. Но вот нюансик: в слове “veg” было не три буквы, а четыре, при этом первые два знака были одинаковыми, две мини-кочерги для камина װ.

Предположим, что v передаётся не одним знаком, а двумя мини-кочергами, чуть более приближенными друг к другу, чем остальные буквы. Что ж, и в русском есть ы, состоящая из двух кусков, ничего страшного. Значит, две узкие кочерги װ — это v. Допускаем пока. Потом проверим другими словами.

Что имеем? Направление справа налево подтверждается, гласные таки пишутся (доказано через ע) — значит, письмо не консонантное, как в иврите. И есть пять букв:d, e, r, v, g. Негусто. Я начал искать эти буквы в газете, но кроме постоянно встречающегося артикля “der” ничего не находил. На артикле далеко не уедешь…

Я мысленно усмехнулся тому, что я сейчас расшифровываю текст, как в “Детях капитана Гранта” (там они из бутылки достали полуразмытые клочки) или как в “Золотом жуке” моего любимого Эдгара По. Но там-то код был совсем детский, самый примитивный, частотный, как в “Пляшущих человечках” Конан Дойля. Однако же литературные герои знали расшифровываемый ими язык (родной английский), а тут я языка-то не знаю, хоть и немного понимаю на слух. Выходит, я взялся за уравнение с двумя неизвестными: и язык, и его письменность. И туда же — расшифровывать…

Я вздохнул и уже собирался закончить неудачный лингвистический экзерсис, стал думать, что делать с газетой. О! Подложу её в почтовый ящик своему соседу-антисемиту с другого этажа! Отпечатаю на машинке сопроводительное письмо, типа, здрасте, дорогой Сидор Трофимович, спешим обрадовать, что вдруг случайно открылось, что вас перепутали в роддоме, и ваши настоящие родители ждут вас в Тель-Авиве. Срочно выезжайте к маме с папой. Или — скончался ваш дядюшка в Хайфе и завещал вам, единственному наследнику, свой особняк с видом на море и коллекцию канделябров. Вот, прилагаем вам объявление в центральной израильской прессе, всё серьёзно, всё официально. Где там про Вас написано, сами найдёте.

Идей было много, но им не суждено было воплотиться, потому что сдаваться было рано — мой взгляд упал на лозунг в начале газеты: что-то ля-ля-ля и восклицательный знак. Что это? К чему меня призывают? “Не стой под стрелой”? “Не выходи из комнаты, не совершай ошибку”? Что?..

Стоп. Спокойно. Кто издаёт “Der Veg”? Компартия Израиля. С чего начинается любая коммунистическая газета в мире? С “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”, с чего же ещё? Ну, конечно! Эврика!

Вон, в “Известиях” этот лозунг дублируется аж 15 раз, из них мне понятны все славянские, оба балтийских да и молдавский тоже: “Пролетарь дин тоате цэриле, уници-вэ!”, почти français, почти латынь, а “цер” как-то на “terra” очень смахивает. По-карельски ещё знаю этот идиотский лозунг, только что толку-то? Мне сейчас идиш надо взломать.

Сконцентрируемся. Рассуждаем. Идиш — язык германский, на 85% германская лексика. Вон, кстати, дожили — по советскому (!) радио намедни передавали песню “Аmol iz gevén a majse”, и я понял в ней почти всё, даже “майсэ”, за что спасибо одесской песне “Гоп-стоп”.

Диктор объявляла названия станций, но я не слышал ничего — всецело был захвачен расшифровкой.

Так. Идём логическим путём. Группа германская, из неё я понимаю только немецкий. А как по-немецки будет про пролетариев, как там у Маркса в оригинале? “Proletarier aller Länder, vereinigt euch!”, я это сто раз в Германии видел. Предположим, что это оно и есть и подставим в формулу лозунга известные мне пять букв.

Получалось вот что:

Йоу, гипотеза оказалось верной!! “Proletarier” полностью совпало: две e и две r стояли на своих законных местах, а это значит, что после “пролетариев” у меня появились буквы p, o, l, t, a, i.

Yes! Значит, а и o передаются одной и той же буквой (будущий “алеф”), только одна с диакритикой (будущий “комец”), а другая без. “Ломед” красиво выступает над строкой, а “йуд” такая мелкая, что мне показалось, что выражение “ни на йоту” должно больше подходить к еврейскому “йуду”, чем к греческой “йоте”. Хотя и “йота” тоже маленькая.

“Lender” подтвердило предыдущую гипотезу и дало мне n. А с глаголом в императиве разберёмся позже. Главное, что я нашёл ключ.

Вышло так, что Марксов лозунг оказался для меня “Розеттским камнем” для идиша. Себя же я гордо ощущал едва ли не Шампольоном ХХ века.

Розеттский камень — фрагмент стелы, найденной в Египте во времена Наполеоновских войн. На нём выбиты три параллельных текста: на древнегреческом и египетском двумя системами. Эти параллели позволили французскому лингвисту Жан-Франсуа Шампольону оттолкнуться от хорошо известного древнегреческого и расшифровать египетские иероглифы.

Чёрт, не находилось только “aller”. В немецком “aller” стоит в генитиве, значит, и в идише так же должно быть. Или нет? Параллель с немецким же не полная, должны же быть у идиша особенности. “Ale” у меня было, плюс какое-то слово из трёх букв стояло перед “ale”, но какое? Моё “аle” — это однозначно номинатив, но что должно указывать на категорию принадлежности? По всей видимости, как раз это слово из трёх букв, и это точно предлог. Должно быть что-то типа немецкого “von”. Моё “פון” не подпадало под “von” — не совпадала финальная n (в “lender” n писалась по-другому), да и расшифрованная אָ (гласная о) отсутствовала, на её месте стояла та самая кочерга, но одна.

Твою дивизию…

— Чё расселся? — над ухом прогремел властный голос бабки с красной повязкой, дежурной по станции. — Наркоман что ли? Приезжий? Выходим!! Конечная!!

Ой, чёрт, “Красногвардейская”! Я проехал свою станцию. Я сел на лавочку в центре зала и продолжил свой увлекательнейший лингвистический квест.

Тут я вдруг вспомнил, как начинаются радиопередачи “Голоса Израиля” на идише: “Isrojl Audiciye fun Ierušalajm”. “Fun” — вот он мой предлог! Что ж я раньше не допетрил? Ура! Я пробежался по газете и удивился, насколько часто встречается “פון”, почти в каждом предложении. Ага-а-а! Значит, категория принадлежности (“всех стран”) передаётся в идише не синтетически (падежом, генитивом), а аналитически — предлогом. Отлично! В копилку дешифратора добавились f и u. Только с n были непонятки: почему n не идентична в “lender” и “fun“? Может, потому, что в “fun” n в конце слова стоит? Так и оказалось: на следующий день я выявлю все пять букв еврейского алфавита, которые пишутся по-особенному в финальной позиции. Пока же выходило так:

У меня уже появилось целых 14 букв (“алеф” с “комецем” и без, “вов” одиночный и удвоенный, “долес”, “аин” ♡, “фэй”, “гимл”, “йуд”, “ломед”, “нун”, “пэй”, “рэйш” и “тэс”). И я принялся “читать” газету.

Реклама спектакля “Тевье-молочник” (с картинкой) дала мне слово “milhiker”, а с ним я пополнил копилку буквами m, h и k.  Легко узнаваемое с помощью немецкого местоимение “undzer” (“наш”) дало понимание непроизносимых начальных гласных и подарило букву z, которая, в свою очередь, помогла выйти на последнее слово в лозунге — “zih”. Не “euch”, как в немецком, а неизменяемая по лицам и числам “zih” наподобие неизменяемой польской возвратной частицы “się”. Есть такая партия! Нет таких крепостей…

Я всё меньше расшифровывал и всё больше читал “Der Veg”, и каждое новое предложение или давало мне новую букву, или подтверждало / опровергало начальную гипотезу. По кирпичику складывалась Система. Несколько гипотез оказались ложными, что было абсолютно нормально в научном демарше, коим, безусловно, явилось моё неожиданное занятие в метро.

Неприступная ещё полчаса назад крепость “Идиш” сдавала мне свои бастионы один за другим, как падающее домино, а каждая новая находка приносила мне огромное интеллектуальное удовольствие и упоительную сладость победы. Подобно триумфатору, я входил в дивный город, стены которого оказались совсем не такими уж и неприступными.

Позже, когда я продвинусь в изучении идиша, я пойму и оценю стройность его грамматической системы, его адаптативность к гебраизмам (“ksive”, “šabes”) и особенно к славянизмам (“ozere”, “že”,  “kolvirtnik”), его удивительную мягкость и “домашность”: не зря у идиша есть особое, нежное прозвище — “máme-lošn, мамин язык” в отличие от строгого “lošn-kójdeš, священный язык”, которым называют древнееврейский.

Ещё позже я дойду до чтения адаптированного Шолом-Алейхема в оригинале и продолжу восхищаться певучестью и такой не свойственной германским языкам теплотой этого удивительного языка (фламандский с африкаансом отличные, но металлический немецкий и бесцветно-никакой беднейший английский ни в какое сравнение с идишем не идут).

Ещё позже я узнáю, что не я один попал под очарование мамэ-лошн. Например, известный пианист Евгений Кисин стал идишистом (в свободное от рояля время), он пишет на выученном с нуля идише стихи, прозу и статьи.

И ещё позже идиш окажет сильное влияние на мой жалкенький немецкий: я начну повсеместно употреблять неопределённый артикль “а” вместо “ein(e)”, перестану употреблять “den” в аккузативе, сильно упрощу фонетику (e.g.: Mir nehmen “Dem Spiegel”, a Croissant un zwéj Bublički, e-e-e… Béjgelech mit Mohn. Un a Paketl “Marlboro”)

Немецкоязычные швейцарцы, по жизни изъясняющиеся на чудовищных диалектах, сломают голову, силясь понять из какой именно глухой швейцарской деревни я родом с такой дикой речью. А что, brider, надо было “Der Veg” читать, и вы бы так же научились.

Шагая от своей станции метро, я мысленно переводил на еврейскую графику окружавшие меня надписи, типа “Авангард” (получалось “אװאנגארד“). Ещё утром я был ещё ни в зуб ногой, ни сном ни духом, а сейчас вдруг неожиданно и случайно освоил новый алфавит. Надо Леониду рассказать! Мы с другом Лёней придумываем новый язык (проект называется “Кирилл и Мефодий”), но графика в нём кириллическая, чтобы на машинке печатать можно было, а тут настоящий язык. Наш новый язык прекрасен (“ҳамаа барлық”, “хапық дуанэ”), но его понимают на свете только два человека, я и Лёня, a идиш-то — реальный!

Меня окликнул друг Аркаша, предложил прошвырнуться по району:

— Давай к школе сходим, может, встретим кого, поболтаемся, поржём. Мяч могу вынести: соберём шоблу и в “козла с точкой” сыграем, на расстрел. На худой конец, помойку подожжём. Вон у тебя уже газетка для розжига есть. Что это? Выписал что ли уже?

Мы как раз собирались оформить другу Араму подписку на “Советакан Карабах” на армянском.

— Не, это другое, — ответил я. — Тут как раз про тебя статья, как ты по улицам шатаешься и уроки не делаешь. В рубрике “Не проходите мимо”.

Аркаша покрутил в руках “Der Veg” и вернул мне его без комментариев. Слишком хорошо он меня знал, чтобы так глупо повестись.

— У тебя пожрать есть чё, Аркан? — спросил я друга, когда мы зашли к нему за мячом. — Щас кончусь, последние минуты живу.

Аркаша махнул рукой в сторону стола, и я смёл с него всё органическое.

И мы пошли играть в “козла”.

Спустя несколько дней, сдавая книги в [детской ещё] районной библиотеке, я не поленился и взял в читальном зале том Большой советской энциклопедии со статьёй о еврейском квадратном письме. Радости не было конца, когда я убедился, что я правильно расшифровал абсолютно все буквы идиша, включая диграфы, передающие звуки č и ž. Невзломанными остались только дифтонги-диграфы ej, aj и oj, но я в принципе не знал, как должны произноситься слова типа “šejn” (“красивый”), “šajn” (“блеск”) и “šojn” (“ужé”), поэтому тут без шансов, поэтому простительно. Кроме того, и гебраизмы без знания иврита взломать было невозможно — “хес”, “тов” и “син” с левым “дагешем” к германскому идишу отношения не имеют. Зато благодаря алфавиту в БСЭ я понял, как точно произносится последнее слово в лозунге из “Манифеста” и тем самым поставил финальную точку в своей расшифровке:

Proletarier fun ale lender, farejnikt zih! — идиш.
Proletarier aller Länder, vereinigt euch! — немецкий.

Последний кусочек пазла стал на своё место.

Когда некоторое время спустя в синагоге на Архипова мне подарили свежий “Биробиджанер штерн” и несвежий “Советиш Геймланд”, я уже без особого труда, хотя и очень медленно, мог читать и кое-что понимать. Только вот одно плохо — после таких упражнений всегда страшно хотелось есть: энергозатраты огромные, когда мозги на форсаже работают. Поэтому добрый совет — прежде чем займётесь подобными расшифровками, поешьте хорошенько!