Банк оплачивал сотрудникам теннисные корты рядом с офисом, и каждый третий день я ходил играть. Мои партнёры коллеги были под стать мне. Вим не знал правил. У Оливье была двойка по физре и, похоже, справка. Софи приходила на корт в офисном дрессе, забыв ракетку и форму. Нэнси не приходила вовсе.
Бóльшую часть матчей я лежал на гравии вдали от отлетевшей ракетки и смывал газированной Spa кровь с локтей и коленей.
На соседнем корте тренер давала уроки детям. Краем глаза она с интересом наблюдала за мной. Однажды она подошла ко мне и сказала: “Monsieur, я была на Уимблдоне и на Ролан-Гарросе, и я хочу вам сказать, что вы — самый мотивированный “теннисист”, которого я когда-либо видела. Так, как вы, за мячи не бьётся ни Сампрас, ни ваш тёзка Агасси. Вы играете, как зверь. Но только вы играете … во что-то другое, совсем не в теннис. Ничего общего. Мотивация у вас нечеловеческая, но техника нулевая. Давайте я вам дам пару уроков, бесплатно даже, поставлю вам технику, удар и динамику, и вы начнёте играть в теннис, а не в битву пьяных гладиаторов“.
“Поставлю”… Всегда ненавидел это слово.
Согласился. Напрасно. Я не смог научиться ничему вообще. Тренерша кричала: “Сильнее! Слабее! Замахивайтесь с движения! Полегче! Бегите в середину! Не так ноги ставите. Не туда смотрите. Дышите! Не дышите! Ракеткой, как летающей тарелкой! С двух рук, nom de Dieu! С одной, nom de Dieu! Двигайтесь плавнее! И не орите вы! Это вам корт, а не саванна”.
К концу её урока я был морально опустошён. Я делал неправильно всё. Прощаясь с тренершей у сетки, я уже не был уверен, что я “правильно” моргаю и говорю merci. И не был уверен, что снова хочу прийти на этот корт под её оценивающий и полный жалости взгляд.
Я задумался, а зачем мне эта её “техника”? Чтобы играть, как нравится другим? Техника, чтобы убить мой драйв? Чтобы вместо того, чтобы получать удовольствие и думать о себе, я думал бы, как бы кому угодить? Чтобы вместо счастья от своей [волшебной для меня и безобразной для всех остальных] игры я испытывал бы комплекс недотянувшего до Андре Агасси? A не плевать ли мне на Агасси, равно как и ему плевать на меня?
Как в анекдоте. Один еврей видит, как другой ест в пост Гедальи и спрашивает: “Почему ты не постишься?”. Евший отвечает: “Во-первых, если бы Гедалью тогда [VI век до н.э., АК] не убили, был бы он жив сегодня? Во-вторых, если бы убили меня, постился бы за меня Гедалья? И в-третьих, если я не пощусь даже на Йом-Кипур, зачем мне поститься на Гедалью?”
Я продолжил размышлять. Вот зачем мне “техника”? Нуждаюсь ли я в одобрении зрителей на трибунах? В признании социума? В советчиках с их “канонами” и представлениями о том, как “положено”? “Положено” — кем? “Положено” — куда? Прошу ли я, чтобы кто-то научил меня, как “правильно” двигаться, как говорить, проводить выходные, дышать, стричься, целоваться, бегать, танцевать и выбирать вино? Зачем, если вместо радости от импровизации я получу разочарование от несоответствия?
“Техника”, говорите…
На следующий день я снова играл с Оливье в своей варварской, нулевой манере, вырывал с кровью сеты и снова получал дикое удовольствие от своей кошмарной, но спонтанной — моей! — “игры”. Тренерша сдержанно поздоровалась со мной, безнадёжным. Я заплатил ей за урок и больше к ней не приближался. Ожиданий других людей я не оправдал, но я выбрал свободу — свободу остаться самим собой.
И продолжать получать от этого удовольствие.